- Добрый день, миссис Блэк.

Бенджамин кивает. Он сотню лет не был в театре, и прекрасно понимает, что сегодня посмотреть спектакль тоже вряд ли получится. Со дня казни Дамблдора не прошло и недели, и эта новость у всех на слуху – до ушей то и дело долетают обрывки фраз почтенной публики, смакующей эту тему. Хочется наложить силенцио на каждого глупца, который смеет обсуждать мотивы старца, отдавшего за будущее даже не свою жизнь, а душу.   

На Фенвике парадная мантия, длинная и в меру строгая. Руки уже почти не трясутся – за последние пару дней он выпил годовой запас успокоительных зелий и не собирался на этом останавливаться. Он мог бы доверить заботу о своем разуме алкоголю, в подвале его дома хранится порядка десяти бутылок доброго огневиски, но прекрасно понимает, что не имеет на это права.

На груди под мантией хорошо просматривается связка амулетов, каждый на своей цепочке. Он защищен до зубов, около театра дежурят двое орденовцев и один хит-визард, но Фенвик всё равно чувствует себя школьником, которого вызвали к доске, а он забыл надеть штаны. Вся защита мира не способна убедить его, что опасаться нечего.

Вальбурга Блэк – наименее опасный соперник в предвыборной гонке. Эйвери и Малфой внушают намного больше опасений, и на встречу с ними Бенджамин не согласился бы ни под каким предлогом. Миссис Блэк же на их фоне почти безобидна – кандидат для тех, кто далек от политики. Для домохозяек, матерей и женщин, которые ей сочувствуют. Для уставших от жизни и страданий стариков.

Она заводит пустую светскую беседу, и Бенджамин, слушая вполуха, следует за ней в ложу. Тени на его наручных часах-вредноскопе уже давно стали отчетливыми силуэтами, но глаз пока не разобрать.
Блэк зачем-то притащила с собой девчонку, и не просто секретаршу, а ставленницу Яксли. Профайлы своих недоброжелателей Фенвик выучил назубок, и не понимал, на что рассчитывала Вальбурга, позвав Ричардсон присутствовать при их беседе. Возможно, хотела, чтобы та доложила отцу о достигнутых договоренностях – тогда Бенджамину следовали подбирать слова с особой осторожностью.

Через пару минут мисс Якси удаляется за программкой, которую (вот незадача) забыла взять Вальбурга. Бенджамин удивленно поднимает брови. Похоже, женщина и сама не рада лишним ушам.

- Хорошо, миссис Блэк, - Фенвик учтиво улыбается, окидывая взглядом сцену. Сколько людей за историю мира убили в театре? Они здесь как на ладони. Не прошло и века с момента убийства так любимого магглами Дядюшки Эйба, который тоже понадеялся посмотреть спектакль одним прекрасным весенним вечером. – Что вы хотели бы обсудить? Надеюсь, вы понимаете, что я не имею права распространяться относительно планов на мою предвыборную кампанию, а также любой информации, касающейся деятельности министерства или иных организаций.

Бенджамин учтиво улыбается. Мать говорила, что с дамами следует быть вежливым независимо от твоего к ним отношения и уровня их привлекательности. Или адекватности.
Вот как раз в адекватности Вальбурги Фенвик сомневался. Она была статной красивой женщиной, держалась с подобающей выправкой, наверняка трапезничала, не ставя локти на стол, но что творилось за этим высоким лбом? Какие черви грызли ее несчастный мозг, мозг матери, потерявшей ребенка?

Она говорит, что у него мало шансов, и ни одна мышца не двигается на лице Фенвика. Он улыбается всё так же легко и терпеливо, как дипломат, ведущий важные переговоры. В принципе, это не далеко от правды, ведь при его отвратных отношениях с двумя другими кандидатами терять еще одного возможного союзника несколько глупо.
Шансов у него предостаточно. Чистокровных в Британии не так уж и много, жаль только, основная государственная власть сконцентрирована как раз в руках этой кучки засранцев, возомнивших о себе черт-те что. Фенвик прекрасно понимает, к чему она клонит, но пока затрудняется с дальнейшей стратегией ведения разговора – отказать сразу или попробовать убедить переметнуться на его сторону? 
Ладно, может, хотя бы спектакль будет интересным.

- Миссис Блэк, я понимаю, к чему вы ведете. Я мог бы продолжить этот разговор, предложи вы мне сотрудничество, но вы здесь не для этого. Не так ли? – Бенджамин поднял к глазам театральный бинокль, ручкой которого служила его волшебная палочка, и обозрел установленные на сцене декорации. Задумчиво улыбнулся. Он совершенно не помнил, как называется сегодняшний спектакль.
Возможно, «Прошение отчаянной матери».

- Я не буду обсуждать свою предвыборную кампанию, это закрытая информация, и одних слов о том, что вы не являетесь сторонницей Лорда, недостаточно для доступа к ней. Я вам верю, миссис Блэк, но если вы намереваетесь предложить мне сняться с гонки и перейти в ваш штаб, то продолжать этот разговор смысла нет. Особенно при мисс Ричардсон.

Он отнял от глаз бинокль, и тот распался на серебристые нити. Бенджамин повернулся к Вальбурге, понизил голос.
- Понимаете, Вальбурга, у меня, возможно, и нет таких широких связей в прессе и среди правящей верхушки, но я смею полагать, что моих ресурсов вполне достаточно. Позвольте, я выдвину аналогичное предложение. Отзовите свою кандидатуру. Простые люди не будут голосовать за вас. Ваша фамилия у многих ассоциируется с Темной магией и Лордом, а вы сами – с Лестрейнджам, Яксли и всей этой кодлой. Человек, чью семью репрессировал Яксли, не проголосует за Блэк. Тот, чьего ребенка выставили из школы по велению Малфоя, не поддержит вас. Вы женщина, мать, да, и поэтому можете рассчитывать на определенный процент от таких же матерей или суфражисток, но много ли их? Матерей, чьи дети или родные не пострадали от рук чистокровных магов.

Свет гаснет, и Фенвик чувствует смутную тревогу. Теперь тревога сопровождает его повсюду и не мудрено, что она ощущается и сейчас - все-таки рядом сидит одна из его конкурентов. Вальбурга не выглядит человеком, готовым на подлость, но сейчас всё кажется не тем, чем может являться.
Его амулеты заряжены до краев, но Аваду не отразят и они. Бенджи снова чувствует себя школьником-недоумком, ковыляющем к доске в одном исподнем. Враги повсюду - и во мгле театральных лож он видит отблески на масках Пожирателей. Нет, это бинокли, всего лишь бинокли в руках почтенных дам и их кавалеров, а за его безопасностью следят приставленные Аластором охранники.

Вальбурга не могла лояльно относиться к Волдеморту, все сведения говорят о том, что несчастная мать находится в контрах и с главой темных, и с другими кандидатами в Министры. Она держится достойно, но Бенджамин понимает, что ее шансы на победу близки к нулю, и вряд ли она не отдает себе в этом отчета.
Ее впору пожалеть и вспомнить, что один из Блэков был задержан на митинге в его поддержку, но Бенджи прекрасно понимает, что время для сочувствия ушло. Если эта дама лезет в политику, то пусть играет по общим правилам.

- Я повторю еще раз и больше не буду: я не собираюсь сниматься с гонки. Наше сотрудничество так же представляется мне предприятием крайне сомнительным, но если вы настаиваете, можем поискать точки соприкосновения.

Он вдруг вспоминает другую Вальбургу - двенадцатилетнюю девчонку с очень прямой спиной, скользящую по коридорам Хогвартса. Она казалась пришельцем из другого мира, и Бенджи с друзьями частенько придумывали небылицы про быт Благороднейшего и Древнейшего, сидя перед камином в ночной гостиной. Уже тогда понятие чистокровности стало для них полубранным словом, и они кидались им друг в друга, не представляя, сколько проблем в будущем принесет эта горстка гордецов.
Двенадцатилетняя девчонка выросла. Фенвик тоже. Теперь они, два умудренных сединами человека, сидели в ложе театра и пытались не разрушить своими беседами хрупкого равновесия, царящего в магическом мире. Она не отступится от своих намерений, не сделает этого и Фенвик, и продолжение дискуссии станет похожим на детское перетягивание любимой игрушки: тяни, пока не порвется.

- Я имею представление о причинах, по которым вы участвуете в выборах, - Фенвик коротким взмахом раскидывает купол, заглушающий их голоса для остальных зрителей. - Но на кон поставлено слишком многое, не время для удовлетворения личных амбиций. Поверьте, вы не первый и не последний человек, который сомневается в том, переживу ли я выборы - так вот, мы и мои люди делаем для этого всё возможное. Своим участием в голосовании вы перетянете себе голоса нескольких процентов избирателей, которые могут стать для меня решающими. Отзывайте кандидатуру, Вальбурга, вступайте в мой штаб - вы станете лицом борьбы с Лордом и увеличите мои шансы на победу. Это единственный разумный выбор.

Фенвик смотрит на зрителей. Да, Вальбурга права - некоторых куда больше интересует их персоны, чем спектакль. Следовало бы повесить пару рун для отвода любопытных глаз, да что теперь? Завтра в прессе наверняка проскользнет пара статей с претензией на скандальность.
Да и что с того. Никто не запрещает ему общаться с другими кандидатами. Можно даже закинуть в несколько издательств пару строк об итогах их встречи, это повысит информированность населения и снимет лишние вопросы. Хорошая идея.

- Поймите меня правильно, миссис Блэк. Наше с вами появление на людях может понизить мой престиж, но не повысить ваш.

Женщинам не место в политике. Этой так точно. Она достаточно смела, чтобы предложить ему закончить партию, но недостаточно дальновидна, чтобы продумать стратегию взамен. На фоне остальных кандидатов выгодно выделяются только они двое - и только Бенджамин своей программой, а не личностью или печальной предысторией. Вальбурга вполне может стать главой какого-нибудь департамента, вполне может быть лицом сопротивления - но не министром магии. Это знают даже те, кто намерен отдать ей свой голос.

- Если вы пригласили меня, чтобы засветиться в прессе в моем обществе, я рад вам помочь, - Фенвик не отводит взгляда от сцены, где уже начался первый акт пьесы. Смысл от него ускользает, да он и не особо следит, больше делает вид. - Но использование подобных методов не делает вам чести, Вальбурга. Скорее говорит о том, что вы находитесь в крайне отчаянном положении.

  За спектаклем наблюдать приятно. Актеры вооружены волшебными палочками, но творят магию исключительно красивую и изящную - завитки сизого дыма вырисовывают драконов, звенят колокольчиками, извиваются и меняют цвет. В повседневной жизни магию используют для куда менее возвышенных вещей. Бенджи переводит взгляд на профиль Вальбурги - она вызывающе похожа на сына, Сириуса, этого дерзкого юношу, готового сложить голову за друзей и справедливость. Она наверняка считает его предателем крови (еще бы, Блэк-гриффиндорец), и наверняка вопрошает господа, почему он так жестоко распорядился ее детьми.
Она, похоже, думает, что смерть пугает Фенвика. Ошибается.

Вальбурга переводит тему. Наверное, это планировалось как продолжение светской беседы, что-то вроде обсуждения погоды или котировок золота и драконьей чешуи на гоблинском рынке, но Бенджамину стоит больших усилий сохранить спокойствие. Она всего лишь одна из тех, кто читает по утрам «Пророк» и пару жёлтых газетенок, кто основывает суждения на слухах и домыслах - не удивительно, что для обсуждения она избирает именно Хогвартс и Дамблдора. Казнь у всех на слуху - так чего мудрствовать?

- Нет, не знаю, - он снова переводит взгляд на сцену. - Насколько мне известно, временно исполняющей обязанности назначена профессор Макгонагалл, но, я полагаю, мистер Яксли заинтересован в том, чтобы назначить директором кого-то из своих людей.
Фенвик считает закономерным расплатиться той же монетой и спросить, например, как продвигается расследование убийства ее младшего сына, но вместо этого прикладывает бинокль к глазам и произносит тривиальное:
- Очень интересный спектакль. Как он называется?

Змеи, повсюду змеи. Фенвик попал в клубок гадов и понятия не имел, как выпутаться. Вальбурга тоже была змеей, и тоже была не прочь вцепиться ему в горло. Сумасшедшая женщина, бешеная стерва. Сохранять безмятежное лицо с каждой минутой становилось всё сложнее.
Он понимал, чего следует ожидать от Эйвери или Малфоя, но не мог и предполагать, что в следующий момент выкинет Вальбурга. В физическом плане ему нечего бояться, но нельзя недооценивать опасность безумия. Он потакает её желаниям – сидит рядом, как послушный пес, и пытается вникнуть в происходящее на сцене, тогда как разум занят абсолютно другим.
С какой целью она вообще его пригласила? Неужто среди зрителей действительно прячется тихий убийца, который сейчас наблюдает за ним в перекрестье прицела и ждет только одного жеста, легкого кивка, едва заметного мановения руки?

- Хоть кто-то на этих выборах должен играть честно, - отрезает Бенджамин, не отводя взгляд от сцены.

Им не о чем говорить. Он уже жалеет, что принял приглашение. Лучше бы посвятил вечер тренировке или работе с запросами из стран-соседей. Вальбурга заводит речь про Хогвартс, и Фенвик покорно слушает. Ему нет дела до Хогвартса, он не может контролировать всё на свете, волшебная школа не стоит на первых ступенях в списке его приоритетов. Блэк делает всё, чтобы пасть в его глазах как можно ниже – и приплетает Слагхорна и его нездоровую страсть к коллекционированию успешных студентов.
Слагхорн будет примерно таким же директором, как Вальбурга - министром магии. Он просто будет не на своем месте, и его трусливые ужимки приведут школу прямиком в лапы Волдеморта и его шайки. Он любил Риддла – талантливого мальчишку с трагической судьбой, а ныне сильнейшего темного волшебника, борющегося с самой смертью. Слагхорн – трус, и он не сможет ничего противопоставить требованиям людей Лорда, реши они исключить всех не чистокровных или ввести в программу изучение Темной магии.
В воспоминании, которое он отдал Дамблдору, кабинет заполнен плотным дымом, а голоса тонут в звоне и гудении. Он подтолкнул Риддла к безумию, к страшному решению, и теперь стыдился этого – но всё равно был готов пасть к его ногам. Директор Слагхорн – это плохо, но не так плохо, как министр Пожиратель.
Если пытаться обнять весь мир, максимум, на что ты можешь рассчитывать, это вывих обеих рук. Фенвик волновался за Хогвартс, но не имел права переключать внимание на решение его проблем.

- Я очень рад, что вы способны отличить явную провокацию от правды, - произносит Бенджамин. Ему хочется послать Вальбургу к чертям, досмотреть спектакль и удалиться за пару минут до того, как из зала хлынут остальные зрители. – И мне очень интересно, как обстоят дела с расстановкой сил в Хогвартсе, но я решительно не понимаю, какое отношение это имеет к теме нашего разговора. Вы хотите предложить мне снять кандидатуру, а взамен попытаетесь ходатайствовать в пользу Макгонагалл? Вас не послушают. Вас нигде не будут слушать, Вальбурга, потому что никто не воспринимает вас всерьез. Я говорю вам это прямо, а другие не будут. Чего вы хотите от меня? Давайте обсудим это без лирических отступлений, иначе я не вижу смысла в нашей встрече.

Когда хочешь заручиться чьей-то поддержкой, следует продемонстрировать, что ты разделяешь интересы другого человека. Что ты с ним солидарен. Готов помогать.
Вальбурга с порога заявила, что интересы Фенвика ей смешны. Честная политика – ну что за ерунда! Сложи знамена, Бенджи, и ныряй под крыло курочки-наседки, у нее есть громкое имя и драматическая предыстория, а еще – связи, деньги и влияние. Она выставит на баррикадах твоё имя и будет бить исподтишка – да-да, потому что в политику невозможно играть честно.
Фенвику хотелось уйти, но это было бы по крайней мере невежливо. Ричардсон так и не вернулась, и оставалось надеется, что она не поджидает его на выходе вместе с Яксли. Он пытался смотреть на сцену, но голос Вальбурги кружил вокруг него, как рой назойливых мушек.

- Нет, миссис Блэк, мы не сможем применять вашу информацию вместе, – терпеливо произнес Бенджамин, всё-таки развернувшись к Вальбурге. Суть сценического действа ускользнула от него безнадежно, оставалось только отсчитывать минуты до окончания спектакля да не позволять лицу выдавать его истинные чувства. – Потому что нет никаких наших общих интересов.

Приглушенный театральный свет бросал на ее лицо некрасивые тени, и Бенджамин мог разглядеть каждую морщинку. Симметричные, едва заметные полоски от носа к уголкам губ, глубокая борозда между бровями, и ни одной – возле глаз. Морщины возле глаз появляются у людей, которые много улыбаются. Вальбурга не из них. Если она улыбалась, то лишь уголками губ – аккуратно, выверено.
- Выборы состоятся через пару месяцев. Либо у старика Слагхорна открылся невероятный дар убеждения, либо этого времени недостаточно, чтобы убедить студентов, а потом и их родителей, в исключительности Малфоя. Родители слизеринцев и так за него проголосуют, а вот насчет остальных я совсем не уверен. Если же вы намекаете, что эти два месяца студентам в тыквенный сок будут добавлять по паре капель зелья внушаемости, то благодарю, я доведу эту информацию до профессора Макгонагалл.