— Кто-нибудь пострадал?
Это единственное, что её волнует — и первое, что она спрашивает, едва приходит в себя.
Последнее, что Джин помнит — узконаправленную ударную звуковую волну, прошедшую на их счастье выше расставленных колб. Джин знает, что жива, что всего лишь приложилась затылком — она помнит и то, как её протащило к стене, и короткое помутнение следом, — но первое впечатление от КНБ всё равно схоже с визитом в загробную жизнь. Её штормит как в лодке на Лете, и Яксли, словно хмурый Харон, тянется к её лицу. Джин даже переводит взгляд на его ладонь, проверить, нет ли в ней пары медяков.
Медяков нет.
Осторожно, послушной девочкой лёжа на кушетке, Джин оглядывает место, где оказалась. Это, очевидно, не Яксли-мэнор.
Яксли-мэнор она представляла себе совсем другим, и непременно с бильярдным столом в гостиной. Генри любил играть в бильярд, это баловство для богатых белых мужчин, и в своё время даже выучил её этой игре, но полюбить её, равно как танго, собак и табачный дым, Джин не смогла. С Яксли у них были те же перспективы — она могла выучиться пониманию его и его мотивов, но вряд ли смогла бы их принять.
С Томасом у них, вероятно, будет также, если будет вообще.
Теперь, когда у неё нет возможности сослаться на взрыв, ей нужно срочно менять свои планы.
— Я бы позволила вам перевернуть мою лабораторию вверх дном в тот же момент, что вы бы попросили, — отмечает она, помутневшим взглядом мазнув по его лицу, от глаз к губам и обратно. — Не было необходимости рисковать людьми. Вы понимаете это?

"Сильно? Имена, фамилии, список травм, я всё исправлю" — всё это Джин оставляет при себе. Она уже взяла себя в руки и может сейчас просто повести плечом с демонстративным видом "мне так жаль".
Вряд ли кто-то пострадал слишком сильно, в худшем случае — заработал лёгкую контузию, и, очевидно, оба сотрудника, которых ей удалось увидеть краем глаза, уже или в Мунго, или где-то здесь, в медблоке Комитета. Второе даже вероятнее: сомнительно, что Яксли хочет раздувать из этого дела историю для общественности, и это можно использовать.
Джин берёт чай молча, смотрит Яксли в глаза. На лице её, обычно бесстрастном, написано лёгкое удивление.
— Откуда? — спрашивает она, а затем исправляется:
— Нет.
Он ведь просил не задавать вопросов.
Удивление длится не дольше трёх секунд, дольше — уже будет подозрительно.
Голова шумит. Джин коротко тянет носом над чаем, но подозрительных примесей не обнаруживает — что, разумеется, не значит ничего, поскольку у Веритасерума нет ни вкуса, ни запаха.
Пить хочется сильно, но недостаточно сильно, чтобы так рисковать, и Джин, тяжело сглотнув, оставляет чашку остывать в ладонях.
— Произошедшее — такой же сюрприз для меня, как и для вас, — хрипотца ещё не ушла из голоса окончательно. Джин откашливается, приложив два пальца костяшками к горлу, вновь опускает руку. — С учётом того, что в это время я обычно ещё работаю, я бы классифицировала данный инцидент не как террористический акт, а как банальное и скучное покушение на убийство.
Дело недостаточно высокого уровня для Яксли, но Джин надеется, к этому выводу он придёт сам.
Джин смотрит на чай снова, морщится.
— Я бы предпочла воды, если вас не затруднит.

— Рада была помочь, — неприятно улыбается ему Джин.
В последний раз она улыбалась так очень, очень давно. Кажется, когда угрожала одному из обитателей Лютного переулка отравить его и всю его семью, если он не отыщет в своей библиотеке нужные ей книги.
Тогда это всё было впустую.
— Благодарю.
Воду Джин выпивает сразу, без колебаний, но мелкими глотками и не спеша. Снимает подушечкой большого пальца спрятавшуюся каплю с уголка губ, демонстративно отряхивает брызги с ключиц и отставляет чашку рядом с собой. Подтягивается на кушетке выше, сгибает в колене правую ногу и чуть отводит в сторону левую, чтобы прикрыть выскользнувшую щиколотку подолом.
— Как я уже объясняла, — отвечает она только после того, как устроилась удобнее, — я беспокоилась о том, что защита моей лаборатории не сработает. Если бы ваши люди оказались бы внутри лаборатории, одно неосторожное их движение могло бы привести к тому, что та взлетела бы на воздух вместе с ними. Некоторые реактивы, мистер Яксли, требуют очень тщательного соблюдения техники безопасности.
Джин поводит плечом снова, мол, что поделать, такая уж у неё работа. Яксли таскает женщин по ресторанам, пока его люди роются в их нижнем белье, она же работает с потенциально опасными материалами.
— Но, исходя из того, что я успела увидеть, до лаборатории ваши люди всё же не добрались, а значит, пострадали они не по моей вине.

— Я ответила вам, — напоминает Джин сухо. — Она опасна только тем, что могла не сработать.
Когда они её ставили, ей пришлось верить этому технофашисту на слово, хотя бессознательное тело в приёмной лучше других улик доказывало — всё работало как должно. Сцепив руки в замок поверх колена, Джин чуть подаётся вперёд и поясняет:
— В теории нежелательных гостей должны были ожидать пять-восемь часов крепкого сна. Зависит от массы тела гостя.
На практике, видимо, всё так и случилось, Джин не предусмотрела только то, что взломщиков могло быть и больше одного. Серьёзная уязвимость, пожалуй.
Нужно будет доработать.
— Разумеется, — отзывается она с привычным безразличием. — По периметру лаборатории установлен защитный купол. Не уверена насчёт ядерного удара, но взрыв он выдержать вполне способен.
Яксли должен был видеть его в действии, это она понимает хорошо. Он же оставался снаружи — не умеющий и не желающий рисковать ради своих людей. Превосходный руководитель для структуры КНБ, если так подумать.
Лучший из всех возможных.
Джин он отвратителен.
— В самом деле? — вскидывает она бровь, и в этот раз её удивление нарочито неестественно. — Значит, я сделала неверные выводы из сложившихся обстоятельств.
Какое совпадение, подумать только.
Она ведь спрашивала его дважды, в начале их встречи и в конце. Спрашивала, что ему нужно. Ответь он честно хоть один раз, никто бы не пострадал. Даже странно, что теперь он ждёт честности от неё, и не просто честности — покладистости.
Джин улыбается и в показной покорности склоняет голову, чуть отводит с колена руку с обручальным кольцом, чтобы продемонстрировать его, а затем замечает, что кольца нет. Также быстро, привычным жестом, она ведёт большим пальцем по белому ободку кожи.
Всё ещё нет.
Ей требуется несколько секунд, чтобы заставить себя хотя бы вдохнуть.
Она закрывает глаза, вдыхает медленно, сквозь сжатые зубы, и также медленно выдыхает.
— Обручальное кольцо, которое я обычно ношу, завязано на мою лабораторию.
Джин также медленно поднимает голову, не мигая, смотрит Яксли в глаза. Спрашивает, глухо и тихо:
— Оно у вас?

— Знакомый специалист, — отмахивается Джин, нарочно обходя имя своего давнего друга из Отдела Тайн вниманием. — Купол удерживает взрывную волну. Мы проверяли.
В чём-то это было даже весело. Хорошие были дни.
Но червячок сомнения всё равно закрадывается. Джин держит его при себе, удерживает, напоминая: она уже ничего не может сделать, даже если кто-то пострадал.
Немного терпения, и она узнает всё сама.
— Если у вас есть другой ответ на вопрос, кто же приходил ко мне в гости, мне незачем больше беспокоиться, — пожимает она плечами, подразумевая, что, если это были не люди Яксли, теперь это уже проблема, известная Яксли, и ему с ней и разбираться.
Но она уверена: это были его люди. Ничем другим объяснить его приглашение на ужин было нельзя.
Она подставилась, когда согласилась, он подставился, когда пригласил её.
Они квиты. Были квитами, пока он не забрал её кольцо.
Это ведь он? Больше же некому.
— Моё кольцо у вас? — Джин повторяет ещё раз, холодно, медленно, давая понять: она не намерена отвечать ни на один вопрос, пока не получит ответа сама.

— В самом деле? — повторяется Джин, излюбленным жестом приподняв бровь, но в голосе её слышится нескрываемое облегчение.
Теперь, когда местонахождение кольца установлено, ей в самом деле проще и дышать, и думать, и воспринимать слова Яксли с той долей остракизма, которая необходима.
Джин категорически не устраивает ни один из предложенных им вариантов, и она в самом деле считает, что шантажировать её её же обручальным кольцом — это слишком гнусно и слишком мелочно.
Она смотрит на Яксли с холодным любопытством. Улыбается:
— Как интересно.
Её однокурсники без ошибок бы опознали это выражение лица — с таким же она тренировалась вскрывать лабораторных крыс.
— Думаю, меня мог бы устроить третий вариант, мистер Яксли.
Её коробит от мысли, что кольцо, которое она носила не снимая вот уже двадцать лет, находится и будет находиться в чужих руках, когда она до сих пор, словно это было вчера, помнит, как Генри надевал ей это кольцо, пока она лежала у него на груди на залитом солнцем сицилийском пляже. В третьем варианте, на который она уже почти согласилась, её не устраивает только одно: необходимость пребывания в стенах комитета.
На завтра у неё назначена встреча с Томасом, и пропустить её она не может никак.
— В чём вы собираетесь меня обвинить?

— Взрывоопасные реактивы, — поправляет его Джин, всё ещё по инерции улыбаясь. — Это не одно и то же, мистер Яксли, и спорить я буду только с этим.
Значит, всё же терроризм.
Она предполагала что-то подобное.
— Думаю, в этом вопросе экспертная комиссия займёт мою сторону.
Джин снимает с губ улыбку, непринуждённо откидывается на кушетке назад. Запрокидывает голову, открывая горло.
Со всем этим ей нужно закончить до завтра, так что, чем быстрее она выйдет отсюда, тем лучше.
— Как я уже говорила, я могу устроить вам и вашим людям экскурсию в любой момент времени. Раз уж мы здесь, предлагаю вам взять пару дежурных сотрудников — у вас ведь есть те, кто хоть сколько-нибудь смыслит в зельеварении? — и отправиться прямо сейчас.
Ничего, что она хотела бы скрыть, в лаборатории уже не осталось — и не осталось ничего, что представляло бы для неё хоть какую-то ценность.
Джин уверена, что Яксли на это не согласится.
— Но, боюсь, в этом случае ваше дело развалится этой же ночью. Ещё идеи?

— Ну что вы, — улыбается Джин снова, мягко-мягко, словно ребёнку. — Я обязательно буду присутствовать. Я, мой адвокат — и двое понятых, как и положено законом.
То, что ей нечего скрывать — хотя бы в отношении терроризма, — не значит, что она позволит себя подставить.
— В этот раз ведь у вас будет ордер.
Теперь, когда Яксли недвусмысленно выразил желание обыскать её лабораторию в её отсутствие, она уверена — в её лаборатории были именно его люди. Её куда больше интересует вопрос, что именно он там искал. Информацию о Бетти Карр?
Возможно.
— Осталась в ресторане, — откликается она, без колебаний принимая его руку, и против воли задерживает её в своей, когда поднимается — организм реагирует на смену положения тошнотой и головокружением, и Джин с сожалением диагностирует у себя сотрясение.
Чтобы прийти в себя, ей требуется больше времени, чем она хотела бы, но в итоге она всё же отпускает его ладонь и поднимает помутневший взгляд. Осмысливает сказанное, раз за разом прогоняя по кругу, пока, наконец, не улавливает смысла слов.
— Приму к сведению.
Ближайшие несколько дней ей будет не до работы, так или иначе, и она обещала Фенвику заняться его проклятием после девятого числа. Это уже скоро.
— К дому, пожалуйста.
Вряд ли он расстроится, не получив приглашения на чашку кофе.