На исходе своего пятидесятого года жизни Том с сожалением признал, что не всесилен. Признал, в первую очередь, перед собой — себе-то он никогда не лгал, — и только потом, не словами, но действиями, начал в этом признаваться другим.
Сперва очевидной стала невозможность заставить Министерство пойти на уступки силой, и до отставки Мичнума Том был практически уверен: он мог бы вскрыть миссис Минчум как устрицу, мистер Минчум лишь попросил бы к ней шампанского для своей повторной инаугурации. До этого не дошло — у Минчума оказалось больше совести и меньше властолюбия, чем ожидалось от политика его уровня, и за это Том оставил его в живых.
Том отложил его на потом, как откладывают на потом заинтересовавшую книгу, третьей на полке ни разу еще не открытых, и взялся за Бэгнольд. Бэгнольд была не интереснее учебника истории: Том знал, чем все закончится, едва прочел название, и с Бэгнольд они как раз подходили к последней главе.
Иногда Том позволял себе задуматься — на какой главе находился каждый из них? Антонин, Корбан? Сам Том? Его история должна была быть записана в семи томах, но Корбан и Антонин — эти двое приближались к кульминации своей истории.
Эти двое приближались и к его гостиной — он чувствовал их намерения и не возражал. Им в самом деле было что обсудить, и Том, со своей самоубийственной попытки исправить мир к лучшему лишенный магии как последний сквиб, как раз открывал дверцу шкафчика, чтобы выставить гостям хороший огневиски, когда они пришли.
Отражение в стекле, пойманное краем взгляда, давало о Томе ложное представление: он чувствовал себя не настолько изможденным, как выглядел в нем.
— Антонин, Корбан, — Том позволил себе улыбку и притворил дверцу. — Рад, что вы пришли.
Им многое нужно было обсудить в свете последних событий. Отправляясь в Стоунхейвен, Том знал, что его самоубийственная эскапада, в которой он выжил лишь стараниями Антонина, не останется незамеченной ни в мире магов, ни в мире магглов, и готов был к последствиям. Том не готов был к тому, что ему не удастся выполнить задуманное.
Хотел бы он знать, что именно пошло не так: он выверял ритуал два с половиной года, прежде чем решился, и эти два с половиной года он не мог себе позволить потратить зря.
Он оставил виски на столике, и там же два стакана, и перед тем, как занять свое место, кочергой разворошил пылавшие дрова  в камине. Жара от огня он больше не чувствовал, хотя по измороси на окнах и догадывался, что в комнате было натоплено с избытком.
— Давайте начнем с основного. Стоунхейвен. Что ты скажешь о последствиях, Корбан?
Мнение по этому вопросу Антонина Том уже знал. Том выслушал его уже не один раз, и до Стоунхейвена, и после, и больше всего слов Антонин нашел для него там, на камнях.
Том не мог его осуждать, не имел даже права.
— Магглы уже открыли охоту на ведьм, или с ними еще можно договориться?

Перед этими двумя Тони не примеряет масок. Не сует правду-матку в лицо, но и не скрывает ничего намеренно - он тяжеловесен ровно так, как весом на самом деле, он обманчиво неповоротлив, словно бы помещение слишком маленькое для его совсем не запредельных габаритов. Здесь и сейчас Долохов грациозен и изящен как кирпич, летящий прямиком вам на темечко с Астрономической башни этого вашего Хогвартса.
Тони не любит Хогвартс, считая британское образование слишком уж случайным.
[icon]http://s9.uploads.ru/t/0N8kA.png[/icon]Тони не любит Британию [именно сегодня], потому что только на Острове с ним случается такое настроение. И то, что он тоже ощущает свою книгу идущей к финалу не сильно это настроение красит - Долохова бесит то, что они топчутся на месте. Сорок лет выброшены на помойку, потому что, как бы ни была близка цель, она все еще не у них в руках.
За эту цель Тони без раздумий сходил бы на ту сторону реки Смородины, только чтоб наверняка.
Занятый этой целью, Антонин куда больше полагается на ритуалы - на выверенный поклон Лорду (ни на волос глубже того, что диктует его гордость, зато с той мерой, что отделяет уважение от раболепства), на возможность промолчать, не встревая в слова Яксли, на возможность остаться стоять, лишь подпирая предметы мебели. Кресло его не интересует, его в этой комнате интересует Лорд. Впрочем, совсем промолчать не выходит:
—"Развлечения" не так сложно отследить, - говорит он и становится ясно, почему он не торопится открывать рта - сорваный голос его раздается хриплым карканьем. В этом грае чувствуется другой рокот и колючая соль, словно он до прихода сюда орал на прибрежные камни.

Отредактировано Antonin Dolohov (2019-06-06 11:05:20)

Указания Тома лаконичны и понятны. Яксли склоняет голову, соглашаясь, и задерживая голову склонённой дольше, чем длился бы простой кивок, но меньше, чем если бы воспринимал слова Риддла как приказ, а не как совет лидера.
Слово "инквизиция" неприятно режет слух. Удивление, наверняка мелькнувшее в глазах, Корбан не пытается скрыть. Долохов всё равно не смотрит ему в лицо, а скрывать то, что он думает, от Тома, Яксли не собирается.
Наверное, они не будут этого обсуждать, хотя послушать мнение Тома на этот счёт было бы неплохо. Даже если магглы осмелели настолько, что начали что-то подозревать и вести террор против волшебников — Яксли скорее верил в версию того, что кто-то вроде ровесников его крестника перебрал и решил повеселиться с грязнокровками — это проблемы маглорожденных, которые за пять-семь лет учёбы не выучили, каким концом нужно держать палочку.
Но спорить с мнением Тома сейчас — совершенно лишнее, и он соглашается принять на себя ответственность проверить, чем в итоге заняты магглы.
— Завтра её не будет, — план по устранению Бэгнольд был готов заранее. Конечно, даже в КНБ достаточное количество людей ей симпатизировали, но Яксли не сомневался, что с арестом пройдёт всё гладко. На его стороне будет эффект внезапности.
— Просто взять под арест или подстроить несчастный случай? — с точки зрения Корбана, последний вариант дискредитировал бы их сильнее, хотя и лишил бы Бэгнольд возможности оправдаться.
— Я думаю, — продолжает он, на всякий случай притормаживая, чтобы убедиться, что Тому в самом деле сейчас нужное его мнение, а не он решил всё заранее и теперь только ставит их с Долоховым в известность, — первый вариант был бы нам больше на руку. Но если за неё поручиться Дамблдор перед Визенгамотом даже при всё старании моего влияния может не хватить, чтобы удержать её под замком.

— Это не срочно. 
Чтобы знать, о чём думали его люди, Тому не нужно было на них смотреть: хотел он того или нет, он улавливал всё, от случайных образов до направленных вспышек гнева, и даже сейчас, практически лишённый магии, он ощущал и скептическое любопытство Корбана, и разрушительную ярость Антонина. Такова участь легилимента его силы — непроизвольная эмпатия к тем, кто дорог.
Впрочем, он мог бы считать их и без магии: они были знакомы столько лет, что бессмысленным было скрывать друг от друга свои мысли и чувства.
— Я упомянул Инквизицию потому, Корбан, что ты должен отнестись к моей просьбе серьёзно, — пояснил Том без улыбки. — В средние века магглы, вооружённые только Писанием, почти уничтожили наших предков. Два дня назад я дал им нечто сильнее веры — страх.
Давая Корбану проникнуться перспективой, Том взял паузу, хотя заранее знал: склонный недооценивать всех вокруг, Корбан не примет его слова как повод к размышлению и не примет даже как добрый совет. Он дождётся только приказа, не заинтересованный ни в причинах, ни в следствиях. Эта узость мышления была одной из лучших его черт как исполнителя и одной из основных причин, по которым кресло Министра Том предложил Абраксасу.
— Магглы будут искать виноватых, — продолжил он, чуть разводя руками: здесь ничего не поделать, — и мы выдадим их. Это ответ на твой вопрос, Корбан: ты арестуешь Бэгнольд, а затем, едва представится возможность, она, допустим, повесится в приступе раскаяния. С убедительной предсмертной запиской. Это задача для тебя, Антонин, — первоочередная. Выбор средств оставляю на твоё усмотрение.
Как хороший руководитель, Том не давал людям задач, с которыми они не смогли бы справиться, и в способности Антонина устранить действующего Министра Магии — быстро и с минимальным ущербом для Организации, — был уверен.
Том мог положиться на него в чём угодно, и потому считал его способным заменить себя, хотя бы на время. Если он научится держать свои эмоции под контролем.
— Самоубийство Бэгнольд дискредитирует Дамблдора в глазах общественности, независимо от того, успеет он поручиться за неё второй раз или нет. Я бы предпочёл, чтобы не успел, но это тоже на твоё усмотрение, Антонин. После её самоубийства нам будет, что предъявить магглам.
В способности Корбана быть убедительным Том сомневался лишь отчасти: очарование Яксли, может быть, и действовало на жаждущих красивой жизни ведьм, но ещё не проверялось на обозлённых магглах.
— Постарайся убедить их в том, что угроза устранена. Мы сейчас не в лучшем положении, чтобы начинать войну.