В Малфой-мэнор, как любой порядочный гость, Том явился точно к ужину, аппарировав к границам поместья и выкроив себе двадцать минут на любование разросшимся стараниями Лилиан садом. Как и подобало Санте, — Абраксас, чью маленькую слабость к миру магглов Том заметил ещё на этапах её зарождения, должен был оценить шутку, — Том нёс на плече мешок из красного бархата, набитый подарками для всей семьи Абраксаса, и только для самого Абраксаса подарка в нём не было. Для того, что он собирался ему преподнести, и семи мешков было бы мало.
— Вы прекрасны, Лилиан, как и всегда, — сбросив дорожную мантию на руки эльфу и склонившись в церемонном полупоклоне, Том едва коснулся поцелуем мягкой ладони. Выпрямившись, вручил цветы — живые, свежесрезанные алые розы, перехваченные зелёной лентой.  — Осторожнее, прошу.
С этих роз ещё не срезали шипы.
Он мог бы засыпать цветами всю комнату одним лишь взмахом палочки, но дарить наколдованные цветы — чудовищный моветон, а они все здесь стараются походить на леди и джентльменов, достойных своих громких имён.
Лилиан, например, похоронила свой образ портовой девки, Абраксас прикрыл тайную страсть к простецам ширмой бизнеса, а Том… Том дарил жёнам своих соратников цветы и безделушки и спрашивал о здоровье детей и внуков.
— Как поживает малыш Драко? 
Сам он, в зеркале до сих пор похожий на свою тень, только начал поправляться. Стараниями Антонина это происходило быстрее, чем могло бы.
Том надеялся, Антонин поможет и Абраксасу.

— Рождество — время сюрпризов, — улыбка Тома, хоть и многообещающая, была скошена к правому углу рта. Он мог бы сказать "Хо-хо-хо", но не был уверен в том, что Лилиан поймёт иронию ситуации.
Как и в детстве, его до сих пор забавляло это причудливое смешение образов Святого Ника и Иисуса в один праздничный день, словно магглы так и не смогли решить, отмечать им христианский или языческий праздник, и с одинаковой готовностью развешивали носки у дымохода и расставляли волхвов на лужайках.
Как и в детстве, его удивляло это причудливое смешение маггловской и магической культур в домах волшебников, какой бы чистой их кровь ни была. Они отдавали дань обрядам, чьей сути не понимали до конца, просто потому, что так было принято, и этого Том принять не мог.
— Разумеется, — не мог не согласиться Том. Дети капризны, и это естественно. Дети, имеющие с рождения всё, должны быть капризны вдвойне, если их не воспитывать должным образом. Том не слишком надеялся на Люциуса, и дело было даже не в его молодости и неопытности, он всего лишь предпочёл бы довериться Клеменсу, если бы тот был жив. У Клеменса были правильные идеалы, и отчасти Тому было жаль, что Абраксас не сумел принять их целиком и без остатка.
С другой стороны, он не мог не ценить его познаний. В чём-то даже он, выросший в маггловском мире сирота, уступал магглофильской нотке в душе Абраксаса. Том признавал это неохотно, но не признать просто не мог.
— Благодарю, — Том снова склонил голову, одновременно стягивая перчатки с белых, гладких как у покойника рук, и отдал перчатки эльфу. — Я бы не отказался от вермута.
Разумеется, сухого. Том знал наверняка, за годы его визитов и прислуга, и хозяева выучили его вкусы наизусть.
Он прошёл в гостиную первым, занял давно полюбившееся ему кресло — не хозяйское, хотя и мог бы, — и устроил у ног мешок. С раздачей подарков можно было бы обождать до ужина, тем более, что он планировал свой визит с учётом этого времени и заранее знал, что Абраксас не вернётся к его появлению.
— Пока у нас есть время, я бы хотел переговорить с вами, — сообщил Том, принимая из рук эльфа треугольный бокал. — Я наблюдал за тем, как вы воспитываете Люциуса, и пришёл к выводу, что вы не должны ограничивать свой потенциал одним ребёнком.
Рождение сына изменило Лилиан в лучшую сторону, это заметил бы даже слепой, и теперь, когда в скором будущем возможности Абраксаса будут выше обычных, Том просто не мог позволить его супруге вести прежний и праздный образ жизни.
— Я хочу предложить вам стать матерью и для других детей, Лилиан.

К своим годам Лилиан Малфой должна была уже выяснить, что домашнее платье порой волновало мужчин больше, чем откровенные наряды или откровенная нагота: застигнутые врасплох женщины, не готовые к визиту, всегда казались Тому многообещающе уязвимыми. Лилиан, державшаяся бы с неоправданным биографией достоинством даже в обносках, наводила на мысли совсем другого рода. Том считывал её лениво, словно бы с неохотой, даже не напрягаясь, и образ девочки, подхваченный почти случайно, едва не заставил его расхохотаться.
Право, люди излишне сексуализировали взаимоотношения полов.
— То, что я хочу предложить вам, не связано с деторождением, — Том обозначил улыбку углом губ, рассудив, что сам умышленно дал ей повод к фантазии — в основном для того, чтобы узнать, о чём она будет думать в первую очередь.
Лилиан Малфой, безусловно, была женщиной, желанной многими, но, пожелай Том найти для себя племенную кобылу, он выбрал бы ведьму моложе и... породистее. Кого-то из девушек Блэк, возможно: их горячая, щедро сдобренная фамильной ноткой безумия кровь, импонировала ему больше австрийской сдержанности. Австрийская сдержанность требовалась ему в другом, и ещё и поэтому он выбрал именно Лилиан, хотя среди жён его соратников было немало достойных внимания общества женщин.
— Позвольте мне небольшое лирическое отступление, Лилиан, — из вежливости предупредил Том, отставляя вермут после небольшого глотка. — Давайте с вами вернёмся назад, в сороковые годы, к появлению Гриндевальда в наших с вами жизнях. Его идеология привлекла немало достойных чистокровных волшебников, неравнодушных к судьбе магического мира, но их участь была более чем прискорбна: большая их часть сложила головы за свои идеалы.
Том и сам когда-то готов был оказаться в их числе, и оказался бы, если бы не счёл необходимым сначала дождаться окончательной победы. Таких, как он, было даже больше, чем погибших, что характеризовало магов весьма неоднозначным образом и давало повод задуматься о будущем всерьёз.
Том презирал трусость, пожалуй, даже больше других людских пороков.
— Как вы думаете, чем отплатило нам мироздание за все эти смерти?

Для женщины — и тем более для супруги политического деятеля, коим Том надеялся сделать Абраксаса, Лилиан Малфой была и непозволительно, и одновременно подобающе умна, хотя не производила такого впечатления ни поначалу, ни при детальном ознакомлении с биографией. Удивительно тонкая балансировка между быть и казаться — Том не мог этого не оценить, и потому ценил, как ценил порой хорошее вино или хорошую идею, одновременно наслаждаясь и предвкушая.
— Новой войной, — подтвердил Том, равнодушным эхом возвращая Лилиан её же понимание. — Вы не могли не заметить резкого роста численности магглорожденных в последние годы.
Эта... гангрена разрасталась с каждым днём. Магия, стремясь восстановить баланс, на место каждого погибшего чистокровного сажала по магглорожденному или по двум. Этого можно было бы избежать, если бы в чистокровных семьях было больше детей, но... достойные семьи редко заводили больше одного ребёнка. Магии было этого недостаточно.
Многие рекомендовали бы ампутацию. Том, чего скрывать, и сам пытался осуществить эту процедуру: для начала с одним пальцем, не решаясь трогать всю руку, — но потерпел неудачу. Он уже работал над поиском причины, чтобы при следующей попытке попробовать всё же отсечь всю заразу.
Том никогда не претендовал на лавры мессира — и находил необычайно ироничным то, как один остроумный русский писатель называл мессиром Сатану, — но скромная роль спасителя была ему по душе. При необходимости он даже готов был умереть за своих людей — шесть раз, не больше.
— Поражение Гриндевальда привело к укреплению их в правах как полноценных членов общества. Они пользуются этим, протаскивая в наш мир свои маггловские ценности и свою маггловскую культуру. Я намерен остановить это, Лилиан, и именно здесь мне потребуется ваша помощь. Я хочу, чтобы вы — с позиции, уж простите за маггловский термин, "первой леди", — занялись воспитанием магглорожденных детей до Хогвартса. Уверен, вы сформируете их мировоззрение должным образом.

Отредактировано Tom Riddle (2019-07-28 12:41:31)